Неточные совпадения
Помещики говорили: «У нас только и попить, и поесть, что у предводителя», — и без всякой совести злоупотребляли гостеприимством своего излюбленного человека, который проматывал сотни
душ и
вылезал из кожи, чтоб заслужить от господ дворян похвалу.
Ему казалось, что он
вылезает на свет
из тяжёлого облака, шубой одевавшего и тело и
душу. Прислушиваясь к бунту внутри себя, он твёрдо взошёл по лестнице трактира и, пройдя через пёстрый зал на балкон, сел за стол, широко распахнув полы сюртука.
— Милости просим, будущий племянник! Здорово, моя
душа! Ну, мы сегодня тебя не ожидали! Да
вылезай, брат,
из коляски.
Я сижу на песке, точно пьяный, жутко мне, тёмная тоска в
душе. Над водой поднимается предутренний, кисейный парок, он кажется мне зелёным. Сзади меня гнутся ветви кустарника,
из них
вылезает мой тёзка, отряхиваясь и поправляя шапку. Удивлённо смотрю на него и молчу.
Не осудил их, не возненавидел, даже чего-нибудь нового, отталкивающего в них не заметил, — они просто выпали
из его
души, как выпадают зубы изо рта, как
вылезают волосы, как отпадает умершая кожа: безболезненно, нечувствительно, спокойно.
Мне противна моя жизнь; я чувствую, что весь в грехах. — только
вылезу из одного, попадаю в другой. Как мне хоть сколько-нибудь исправить свою жизнь? Одно есть самое действительное средство: признать свою жизнь в духе, а не в теле, не участвовать в гадких делах телесной жизни. Только пожелай всей
душой этого, и ты увидишь, как сейчас же сама собой станет исправляться твоя жизнь. Она была дурная только оттого, что ты своей духовной жизнью служил телесной жизни.
Я сел к столику и спросил водки. Противны были люди кругом, противно ухал орган. Мужчины с развязными, землистыми лицами кричали и вяло размахивали руками; худые, некрасивые женщины смеялись зеленовато-бледными губами. Как будто все надолго были сложены кучею в сыром подвале и вот
вылезли из него — помятые, слежавшиеся, заплесневелые… Какими кусками своих излохмаченных
душ могут они еще принять жизнь?
Как только офицеры разошлись и оставленная ими камора при еврейской лавке опустела, «судовые панычи»
вылезли из-под стола и, расправя окоченевшие от долгого согбения колени, оглядели вокруг свою диспозицию… Все было тихо — ни в каморе, ни в лавке ни
души, а сквозь густое облако табачного дыма со стены едва был виден изуродованный портрет с выколотыми глазами и со множеством рваных дырок в других местах.